Жировичи неразрывно связаны с памятью о первом Патриаршем Экзархе всея Беларуси Митрополите Филарете (Вахромееве). Здесь он мечтал возродить духовные школы, чем активно и занимался более 20 лет, сюда он любил приезжать и просто для того, чтобы побыть вместе с близкими по духу людьми. В Жировичах владыка Митрополит завещал похоронить себя. Это место было местом его трудов и заботы. Поэтому сейчас ловишь себя на мысли, что едешь в Жировичи не только в гости к Божией Матери, но и к владыке Филарету. 

На праздник Жировицкой иконы Божией Матери во внутреннем дворике монастыря мы встретились с протодиаконом Павлом Бубновым — старшим преподавателем кафедры церковной истории и церковно-практических дисциплин Минской духовной академии, преподавателем Минской духовной семинарии, кандидатом богословия. Отец Павел тесно общался с владыкой вначале как студент, а затем как преподаватель семинарии, и видел постоянную заботу владыки о Минских духовных школах. 

В отреставрированном первом братском корпусе монастыря с мая 2021 года находится постоянная фотовыставка и экспозиция «Путь длиною в жизнь», посвященная владыке Филарету. Здесь находятся богослужебные облачения владыки, его послания, памятные награды и скромные личные вещи — ручки, очки, часы, расческа.

— Владыка был невероятно скромен в быту, — говорит отец Павел. — Он не оставил ни личных коллекций, да что там — даже мемуаров не написал, у него на это не было времени. Но мы дорожим тем, что осталось после владыки — нашими духовными школами, которые были непрестанным предметом заботы Митрополита, воспоминаниями о наших разговорах, о его наставлениях и просто его личностью, которую мы не забудем никогда. 

«У него был настоящий дар — советовать с большой добротой и любовью»

— Отец Павел, когда вы познакомились с владыкой Филаретом?

— Я впервые увидел его еще когда учился в школе. В 14 лет я принял крещение и какое-то время ходил на службы в Свято-Духов кафедральный собор Минска, потом стал пономарить в небольшой церкви в честь Владимирской иконы Божией Матери. И иногда к нам совершать богослужения приезжал владыка. Его облик, то впечатление, которое он производил, были исключительными. И молодому человеку, который недавно крестился и стал ходить в храм, казалось, что все священнослужители и архиереи должны быть такими же, как он — сосредоточенными, углубленными. Храм, где я пономарил, был очень маленьким, но это не мешало владыке совершать богослужение с не меньшим величием, чем в кафедральном соборе. 

А первая наша личная беседа состоялась, когда я готовился к поступлению в духовную семинарию и пришел на собеседование к владыке Филарету. Он спросил у меня тогда: «Память какого святого сегодня празднует Православная церковь?» А я, конечно, не знал. Тогда владыка сказал: «Купи церковный календарь и каждый день смотри». И я это благословение владыки исполняю до сих пор. Это был его первый индивидуальный урок мне. Владыка всегда чтил святых, постоянно находился в молитвенном общении с ними и знал, что они — наши первые помощники, вот и поделился своим опытом со мной. 

— Наверное, вам стало обидно или стыдно после слов владыки?

— Ни то, ни другое. С первого взгляда могло показаться, что владыка строг. Но тот совет, что он дал мне, был преисполнен такой доброты и любви, что я не воспринял это как упрек. У него был настоящий дар — советовать с большой добротой и любовью.

А еще владыка обладал большой проницательностью. На собеседовании с абитуриентами он сам изучал все документы, личные дела, прошения. Простое общение на посторонние темы могло показать ему, что за человек перед ним. В 1990-е годы владыке приходилось принимать огромное количество кадровых решений самому. А чтобы эти решения принимать, нужна была большая вера и доверие к человеку, которые как раз владыке были свойственны. И многих это доверие окрыляло. Из опыта общения со священниками Минской епархии могу сказать, что некоторых людей, которые, возможно, поначалу и не стремились к священству, Владыка вдохновлял и укреплял, так что они постепенно обретали уверенность в своих силах и выбирали служение Церкви. В частности, об этом рассказывал нынешний епископ Бобруйский и Быховский Серафим.

— Владыка лично принимал вступительные экзамены?

— Да, он всегда возглавлял одну из приемных комиссий. Это был для него еще один этап принятия кадровых решений. Честно говоря, своего ответа перед ним я не помню. Запомнилось только, что его присутствие мобилизовало и вдохновляло абитуриентов. А еще владыка стремился к тому, чтобы каждый абитуриент поступил. Он всегда искал повод поставить человеку оценку повыше. 

— Как вам кажется, почему?

— Владыка сам озвучивал свои мысли: «Каждого из абитуриентов привел Господь. И наша задача — его принять и сделать всё, чтобы дать ему образование». Вот был его мотив. Понятно, что всех желающих принять не могли. Например, в 1995 году, когда я поступал, был очень большой конкурс. Но всё равно в семинарии находили возможности: более успешных студентов зачисляли на второй курс, кого-то переводили с первого курса сразу на третий, чтобы поскорее освободить места и по максимуму всё заполнить. Такое видение владыки отличалось от того, что мы можем наблюдать при поступлении в светские ВУЗы. У Митрополита речь шла не о конкуренции, а о Божественном участии: каждый молодой человек, который пришел в семинарию, пришел от Бога, и мы должны это принимать и уважать при принятии своих решений. Можно сказать, что для владыки это был литургический процесс: мне кажется, он с одинаковой сосредоточенностью стоял у Престола и изучал личные дела абитуриентов. 

«Преподавание было для него своего рода священнодействием»

— Что во время вашей учебы в семинарии преподавал у вас владыка?

— На 4-м курсе он вел у нас Священное Писание Нового Завета, а точнее —14 посланий апостола Павла. Владыка преподавал этот предмет с самого открытия семинарии. Преподавание было для него тоже своего рода священнодействием, и то, как он читал Священное Писание на лекциях, было похоже на то, как он читал его за богослужением. 

Владыка обычно прочитывал несколько стихов, останавливался, обводил глазами аудиторию и комментировал. Но иногда то, что он читал — со свойственным ему чувством — не нуждалось ни в каких комментариях. Оказывается, то, как человек читает, уже может быть толкованием. И та атмосфера, которую он создавал своим чтением, тоже была священной в прямом смысле этого слова. Всю большую аудиторию он держал в постоянном внимании. Владыка действительно возвещал Слово Божие. 

— Как ему это удавалось? Как бы другой человек ни старался, он такого эффекта не произведет.

— Владыка достигал этого не благодаря каким-то техническим приемам, а благодаря самой своей личности, в которой всё было соединено: и внешняя форма слова, и его внутреннее содержание. Слово ведь можно сказать весомо, с силой, как евангелисты пишут про Господа: «Он учил их, как власть имеющий, а не как книжники и фарисеи» (Мф. 7: 29). И владыка Филарет тоже имел этот дар как преемник апостолов, как служитель Христов — говорить с силой.  

— Бывал ли владыка строг?

— Нет, я бы сказал, что он был чрезвычайно добр и снисходителен. Тройку он мог поставить в редких случаях — когда отвечали студенты с совсем слабой подготовкой до семинарии. Но и это он прекрасно понимал: человек из глубинки имеет совсем другой уровень подготовки, чем выпускник минской школы. Владыка Митрополит объяснял, что задача преподавателей — не завалить молодого человека, а помочь ответить, помочь ему получить хорошую оценку. 

Когда я был уже преподавателем, на вступительных экзаменах мы иногда начинали задавать более сложные вопросы, и владыка сразу протестовал: «Это же вступительные экзамены!» Тем самым он учил нас не слишком выпячивать свои знания и эрудицию, мешая абитуриенту поступить. Владыка призывал нас задавать простые вопросы, говоря, что остальному поступающий научится в семинарии. Такая была в нем отеческая любовь ко студентам. 

— Насколько мне известно, владыка преподавал еще историю Русской Православной Церкви новейшего периода. 

— Да, этот предмет он вел у нас на 5-м курсе. Эти лекции были памятными. Так как владыка родился в 1935 году, он и его семья были свидетелями большей части церковной истории ХХ века. И рассказывал он о многом как очевидец. Особенно мне запомнились его характеристики Святейших Патриархов Сергия и Алексия I, которых он знал лично. При Патриархе Сергии владыка был еще мальчиком, а при Патриархе Алексии I он учился в Московских духовных школах, был его иподиаконом. 

Владыка Филарет всегда с сыновней любовью говорил об этих церковных иерархах. Особенно в 1990-е годы, когда появилась свобода высказываний и на постсоветскую территорию стала поступать литература из русской церковной эмиграции. В ее среде было, в частности, критическое отношение к Святейшему Патриарху Сергию. Его обвиняли в сотрудничестве с советской властью. Зная этот контекст, владыка Филарет с подчеркнуто большим почтением говорил о Патриархе Сергии, утверждал, что тот ни в чём не погрешил против Церкви и против народа Божьего, и тот сложный выбор, который ему приходилось делать, был абсолютно оправданным. Ведь, в конечном итоге, именно терпеливое перенесение митрополитом, а потом — Патриархом Сергием всех обвинений и способность найти модус сосуществования советской власти и Церкви привело к тому, что советская власть отказалась от идеи уничтожения Церкви, и в последний год жизни Патриарха Сергия (1943) произошел серьезный разворот государственной церковной политики, Церковь вновь получила и государственную поддержку, и возможность возрождения. 

Владыка Филарет также с большим почтением отзывался о Святейшем Патриархе Алексии I. Я думаю, что то величие и благородная сосредоточенность, которую мы отмечали у владыки Митрополита, в чём-то были результатом влияния и Святейшего Патриарха Алексия I, который тоже умел сочетать молитвенность и благочестие с величием и благородством. 

И в семье владыки Филарета, и в семье Патриарха Алексия I было само самой разумеющимся, что дворянин — это не богатый и высокомерный человек, который презирает низшие сословия, а это, в первую очередь, человек глубокой духовной культуры, которая проявляется во всём —  и в быту, и в общении, и в молитве, и в богослужении. 

«Владыка охватывал всех, говоря: нам не нужно воевать, не нужно спорить»

— То есть владыка возвещал, что в человеке всё должно быть прекрасно?

— Владыка полагал, что в человеке духовная и земная культура должны сочетаться естественным образом. Духовное — не значит бескультурье земное. Более того, владыка показал, что большая часть светской культуры может занимать органичное место в жизни церковного человека. Он не много об этом говорил, но своим примером показывал, что это тоже наши христианские ценности, мы от них не отказываемся и можем использовать на благо человека. Любому священнослужителю важно быть культурным человеком — это ведь тоже миссионерский инструмент. Светский человек, для которого духовные ценности пока не понятны, встречает нас по одежке. Мы не можем отталкивать его своим неопрятным внешним видом, бескультурьем. От этого он вряд ли больше заинтересуется духовным миром и спасением. И владыка всегда этому учил. 

— Как владыка Филарет прививал ценность культуры преподавателям и студентам? 

— Для многих наших студентов стало откровением, что владыка был ценителем музыки. Ведь профессиональными музыкантами были его родители, владыка и сам учился в детской музыкальной школе при Московской консерватории. С 1990-х гг. в Минской епархии появилась возможность периодически дополнять церковные торжества музыкальными событиями — будь то концерт классической музыки или выступление светского хора, некоторые из которых посещал и я. Было видно, что эти мероприятия владыке были по душе. 

И во время учебы наши преподаватели под влиянием владыки говорили: «Слушайте классическую музыку, читайте произведения классиков». Так что даже заочно его отношение к этой теме постоянно цитировалось и приводилось как авторитетное. 

Когда я уже был преподавателем, на 75-летие владыки администрация семинарии и академии организовала концерт Государственного симфонического оркестра Беларуси в актовом зале семинарии. Для владыки было приятной неожиданностью то, что из Минска в Жировичи приехал оркестр. Мы знали, что для него это гораздо большая ценность, чем что-то материальное. И для студентов, и для преподавателей это тоже был хороший пример. Все задумались: раз это дорого для владыки, значит, и мы можем и должны это ценить. 

— У владыки ведь было много друзей среди деятелей искусства?

— Да, это так. И эти люди видели, что владыке на самом деле интересно, что он разбирается в искусстве, а не ради связей или выгоды поддерживает разговор. Национальный художественный музей постоянно приглашал его на открытие выставок, особенно когда это касалось экспозиции икон.

Владыка находил общий язык и с церковными людьми, и со светскими, считая, что у каждого есть чему поучиться. Он словно охватывал всех, говоря: нам не нужно воевать, не нужно спорить. Давайте будем ценить то, что у нас есть и развиваться — каждый в меру своих сил. 

«Мы чувствуем его благословение и сейчас»

— Можно ли сказать, что духовные школы — одно из главных дел владыки? 

— Я могу сказать так: к возрождению духовных школ он относился с огромным вниманием. Он понимал, что не всё можно сделать быстро: и создать бытовые условия, и решить кадровые вопросы, и наладить учебный процесс. Но он, со свойственным ему терпением и неослабевающим вниманием, делал свое дело в течение нескольких десятков лет. Владыка понимал, что духовные школы — это в первую очередь не стены, а люди. 

Владыка формально не был ректором, но уделял школам внимание, сопоставимое с вниманием руководителя. Духовные школы были его детищем, его проектом. Также нужно вспомнить, что благодаря владыке в Минске в 1992 году был открыт богословский факультет Европейского гуманитарного университета (в настоящее время — Институт теологии БГУ). То есть образовательные учреждения были предметом его наибольшего внимания и трудов. Остальное он созидал и передавал епископам, настоятелям храмов. А образовательные проекты он никогда не отпускал из сферы своей заботы. 

— Но в какой-то момент он ведь оставил преподавание.

— Да, с 2003 года владыка передал свои предметы нам, молодым преподавателям. Он перестал приезжать в Жировичи каждую неделю, словно подвел черту: этап становления духовных школ заканчивается, кадровые вопросы мы, слава Богу, решили, а теперь настала очередь молодых преподавателей. Вот что важно: владыка умел прилагать свои личные усилия, но вовремя поручал и делегировал свои труды новым кадрам. 

— Несмотря на это, владыка ведь продолжал приезжать в Жировичи?

— Конечно. Он приезжал хотя бы раз в месяц. Ведь продолжалась  реставрация учебного корпуса, проходили ежемесячные совещания со строителями, которые возглавлял владыка. Кроме этого, он мог приехать в Жировичи просто так, вечером, после рабочего дня в Минске. Это всегда было радостное известие. Представители администрации собирались у него в покоях в монастырском корпусе за чаепитием, решали вопросы, Владыка расспрашивал нас про студентов. Даже когда он уже немного отпустил контроль над учебным процессом, ему всё равно это было важно и интересно. Такие визиты поддерживали в нас внимание, вдохновение и осознание, что владыка продолжает заботиться о нас, и его отношение по-прежнему не формальное, а живое и любящее. 

— А журнал «Ступени» тоже стал издаваться по благословению владыки Филарета? Может быть, это была его идея?

— Нет, с журналом была другая история. Его основатели — протоиерей Александр Болонников и протоиерей Георгий Рой. Они вспоминали, что когда идея журнала сформировалась, они подошли за благословением к владыке. Задумка ему понравилась, но он высказал тогда скептическое замечание: «Посмотрим, сможете ли вы это потянуть». То есть слова владыки содержали наставление: готовьтесь к труду, это действительно большое дело, и если вы взялись за периодическое издание, вы должны будете из месяца в месяц, из года в год это дело нести, даже если первоначальный энтузиазм угаснет. 

— Но ведь всё получилось?

— Слава Богу, изданию идет уже 22-й год, начатое дело живет. Владыка специально приезжал на презентацию первого номера, после многократно давал интервью нашему журналу. А несколько номеров были целиком посвящены ему. Владыка радовался, что его опасения не подтвердились и что в семинарии появилось свое популярное печатное издание. Мы чувствуем его благословение и сейчас. 

— Отец Павел, каково сейчас духовным школам без владыки?

— Владыка понимал, что его силы иссякнут и земная жизнь когда-то закончится. И, наверное, поэтому делал так много. Ему важно было дать образовательным учреждениям импульс, потому что на пустом месте сложно созидать. Он понимал, что в духовных школах должны быть высококвалифицированные кадры, которые будут продолжать его дело. Он передал им свой дух, настроение, видение, верил, что школы будут жить дальше. 

Мы храним память о дорогом владыке — вспоминаем его труды, мысли. Благодаря таким интервью они тоже распространяются, и семинаристы, молодые священники читают о нашем архипастыре, узнают его, вдохновляются. Мы надеемся, что то, что мы пишем и публикуем, окажет на них доброе влияние. Конечно, личность в непосредственном общении оказывает гораздо большее впечатление, но и через воспоминания тоже можно познакомить людей с этим удивительным человеком. 

Светлана ПАВЛЮКЕВИЧ